Эмили помнила, как мама запрещала ей ходить на тусовки в торговый центр, чтобы у нее не было повода сравнивать себя с другими девчонками, которые лучше одеты и у которых есть что-то такое, чего нет у Эмили. Мама всегда говорила, что самооценка человека не должна определяться тем, есть у него модные тряпки или нет. Поэтому в школе Роксли, конечно же, была форма. И все-таки на фотографиях в школьном альбоме мама всегда была одета по самой последней молодежной моде того времени. И у нее была прическа с пышным начесом.

Может быть, мама стеснялась того, какой была в юности? Может быть, ей не хотелось возвращаться туда, где ее знали и помнили, как «венценосную особу»?

И все равно, странная причина никогда не возвращаться домой.

Из темноты с задней стороны соседнего дома донеслись голоса. Эмили услышала женский смех. Звон бокалов.

Эмили улыбнулась и откинулась на спинку стула, стоявшего рядом с садовым столиком, который она очистила от листьев. Между просветами в ветвях деревьев мерцали звезды, как гирлянды огней на рождественской елке. Она чувствовала, что пустота вокруг нее заполняется. Она приехала сюда, переполненная ожиданиями. Сначала все было странно — совсем не так, как ей представлялось, — но все потихоньку налаживалось. Она уже даже подружилась с соседями.

Эмили сделала глубокий вдох, вбирая в себя мягкие вечерние ароматы, и поняла, что ее клонит в сон.

Она собиралась лишь на секунду прикрыть глаза.

Но мгновенно заснула.

Когда она проснулась, было еще темно. Она несколько раз моргнула, пытаясь понять, как долго проспала и сколько сейчас времени.

Школьный альбом упал с ее колен и теперь лежал в листьях, покрывавших весь пол балкона. Эмили наклонилась его поднять. А когда снова выпрямилась, у нее по спине побежали мурашки.

Опять этот свет! Свет, о котором Джулия рассказывала, что, по мнению здешних жителей, это призрак.

Оцепенев, она смотрела на пятно белого света в лесу за древней беседкой на заднем дворе дома дедушки Ванса. Свет не исчез, как прошлой ночью. Он оставался на опушке леса и словно прятался за стволами, перемещаясь от дерева к дереву.

Неужели… неужели он наблюдает за ней?

Эмили быстро взглянула на соседний дом. Тишина. Темные окна. Кроме нее, больше никто не видел это странное свечение.

Она опять повернулась в сторону леса. Да, вот он — свет. Но что это такое?

Эмили медленно поднялась со стула и вернулась в комнату. Положила альбом на кровать, на мгновение замешкалась в нерешительности. Она сама не успела понять, что на нее нашло, как вдруг сорвалась с места и побежала, шлепая босыми ногами по деревянному полу. Спустившись вниз, она замедлила шаг, прокралась на цыпочках мимо комнаты дедушки Ванса, а потом вновь перешла на бег. Задняя дверь, выходившая из кухни наружу, была заперта, но, провозившись пару минут с замком, Эмили все же сумела ее открыть.

Пятно белого света было на месте! Эмили побежала к нему, в лес за беседкой. Свет стремительно отступил, и Эмили услышала звук шагов.

Звук шагов?

Призраки не шуршат листьями на земле.

Минут пять Эмили мчалась следом за пятном света по сумрачному лесу, подсвеченному бледным сиянием луны, и только потом до нее начало доходить, что она не знает, куда бежит и где кончается лес. Свет внезапно исчез, Эмили стало по-настоящему страшно. Что она делает? Но еще шагов десять — и она неожиданно вышла из леса. Она на мгновение застыла на месте, запыхавшаяся и встревоженная. Ноги болели, и она только сейчас поняла, что бежала по лесу босиком. Она приподняла ту ногу, которая болела сильнее, и увидела тонкую струйку крови. Она порезала пятку.

Непонятно откуда донесся громкий стук хлопнувшей двери.

Эмили вскинула голову, огляделась по сторонам и поняла, где оказалась. В жилом конце Главной улицы, в парке напротив старых кирпичных особняков. Видимо, полоса леса, начинавшаяся за домом дедушки Ванса, огибала город причудливым зигзагом и выходила в парк, прямо к летней эстраде с флюгером в виде серебряного полумесяца. Эмили оглядела пустынную улицу, обернулась на темный лес у себя за спиной. Свет погас где-то здесь, она видела. Ведь видела же?

В полном смятении она похромала домой долгой дорогой, не через лес, а по улицам. Ей самой с трудом верилось, что она только что мчалась по темному лесу, посреди ночи, вдогонку за якобы призраком. Это было совсем не похоже на нее.

Добравшись до дома дедушки Ванса, Эмили вспомнила, что передняя дверь заперта, поэтому ей пришлось обойти дом.

На заднем крыльце горел свет.

Наверное, дедушка Ванс услышал, как она выходила, и решил ее дождаться. Эмили вздохнула. Чтобы выманить деда из комнаты, ей потребовалось выскочить из дома в ночь. Как теперь с ним объясняться? Она поднялась на крыльцо и едва не запнулась обо что-то, лежащее на пороге.

Она наклонилась и подняла упаковку бактерицидного лейкопластыря.

Тишина взорвалась хрустом сухих листьев. Эмили испуганно обернулась и увидела, как пятно белого света исчезает вдали, среди темных деревьев.

А назавтра она узнала, что дедушка Ванс все проспал.

Глава 4

Следующим утром Уин из окна своей спальни наблюдал, как Ванс Шелби шагает по Главной улице, направляясь в ее деловую часть. Если смотреть на него с научной точки зрения, это был весьма интересный экземпляр. Впрочем, Уин редко смотрел на вещи с научной точки зрения. Он давно научился не ждать доказательств от кого бы то ни было и сам никому ничего не доказывал. Но Ванс Шелби был похож на гигантского богомола, от природы приспособленного хватать, прятать и защищать. Ему не понравится интерес Уина к Эмили. Это плохо. Но тут уже никуда не денешься.

— Уин! — крикнул снизу отец. — Уже светло. Пойдем.

Он вышел из комнаты и спустился по длинной мраморной лестнице в фойе, где ждал отец. Когда Уин был совсем маленьким, его раздражали эти ежедневные «выходы в свет» с отцом. Сейчас ему тоже нередко бывало скучно, но он уже не досадовал так, как прежде. Морган Коффи любил прогуляться по городу с утра пораньше, поздороваться с владельцами магазинов и туристами. Когда Уину исполнилось пять, отец стал брать его с собой на эти утренние прогулки «по связям с общественностью». Уин догадывался, что таким образом отец готовит его к будущему. Дает сыну понять, чего от него ждет. Каждое утро они с отцом завтракали в ресторане — причем каждый день в разных, — где Морган беседовал с посетителями и персоналом. А Уин просто радовался возможности выйти из дома как можно раньше, с первыми лучами солнца. И если ему приходилось сопровождать отца, то это была небольшая жертва.

— Ну что, идем? — спросил Морган, когда Уин спустился вниз.

— А если я скажу «нет»? — отозвался Уин.

Морган оглядел сына с головы до ног, от галстука-бабочки до безупречно чистых мокасин.

— Я бы сказал, ты вполне готов к выходу.

— Значит, наверное, можно идти.

Морган сделал глубокий вдох, сдерживая раздражение.

— И не надо дерзить отцу, — сказал он.

Уину пришлось признать, что для подобного противоборства действительно было еще рановато.

Они вышли из дома и пошли вдоль по улице. Ванс исчез из виду — нелегкое дело для такого великана. Сегодня Морган решил позавтракать в «Закусочной Уэлшела». Войдя внутрь, он быстро оглядел зал и провел Уина к столику у двери. Моргану нравилось здороваться с людьми сразу, как только они заходили. Ему нравилось заводить разговоры с туристами, с людьми, которых он в первый раз видит. Уин всегда следил за ним с благоговением. Для человека, ведущего столь уединенный и замкнутый образ жизни, Морган Коффи был на редкость общительным, и ему искренне нравилось знакомиться с новыми людьми. Это давало Уину надежду, что в конечном итоге отец поймет, почему Уин собирается довести до конца свои планы. Собственно, ведь ради этого и затевались их утренние прогулки. Пусть они происходили под видом укрепления добрососедских отношений, но весь смысл был в принятии.